Валентина Прутовых: «Война во мне застряла навсегда»

Мне было пять лет, когда столкнулась с войной лицом к лицу, но и сегодня, как ни стараюсь, не могу её забыть. Война застряла во мне навсегда, она украла у меня детство, стала кровоточащей раной на всю оставшуюся жизнь. Её звериный оскал ощущаю на себе до сих пор.

Так случилось, что летом 1941 года мама привезла меня с Донбасса в Бобровы Дворы к бабушке Акулине Фёдоровне и дедушке Тимофею Кузьмичу Карабановым, куда через неделю должен был приехать в отпуск и мой папа.

Вырвавшись из большого шахтёрского города с трамвайным грохотом и угольной пылью, я без устали бегала босиком по зелёной ласковой траве, умывалась прохладной утренней росой и с удовольствием уплетала бабушкины пироги с вишнями.

У меня были мама и папа, и казалось, что этому счастью не будет конца. Но 22 июня 1941 года от него не осталось и следа. Когда однажды, укладываясь спать, я попросила дедушку посчитать через сколько дней приедет к нам мой папа, он взял меня на руки, прижал к себе и сказал: «теперь, деточка, твой папа к нам не приедет, он поедет на фронт бить фашистов, а вам надо возвращаться домой и проводить его на войну». Тогда я ещё не знала, что такое война, и очень радовалась, что скоро увижу папу.

До Ворошиловграда мы добирались долго, а когда приехали, папы дома уже не было. Он ушёл на фронт 9 июля 1941 года, чтобы не вернуться никогда. И если для большинства моих сверстников Великая Отечественная война окончилась 9 мая 1945 года, то для меня конца ей нет и не будет никогда. В августе 1943 года, находясь на фронте, мой любимый папочка пропал без вести. Святое дело по защите родной земли, родительского дома, своей семьи стало для него главным. Он отправился туда, где был нужен Родине больше всего.

Папа писал нам с фронта часто-часто. У него был очень красивый почерк. Как говорила мама «такой же красивый, какой красивой была его душа и любовь к нам».

Воевал он на Московско-Киевской железной дороге в составе 2-й артиллерийской батареи 1290-го стрелкового полка 113-й стрелковой дивизии (военно-полевая почта №932). Последнюю открытку от папы получила в сентябре 1943 года, когда уже умела читать. В ней он просил меня беречь маму, во всём ей помогать и любить за двоих за себя и за него: «Валечка, радость моя, Аннушка, дорогая, я люблю Вас больше жизни. Знайте это, мои родные, и ждите…»

В этом году папе исполнилось бы 117 лет и, конечно, ждать его возвращения домой уже неестественно, но помнить его, искать место его захоронения мой святой дочерний долг.

Проклинаю войну, в ходе которой ни в чём не виновный ребёнок пережила и голод, и холод, и страх, и унижение. Для меня слова «эвакуация», «бомбёжка», «оккупация», «похоронка», не только слова. Это образ войны, запечатлённый в памяти навсегда.

До последнего вздоха буду панически бояться собак, потому что каждый раз они представляются мне теми злыми немецкими овчарками, которые на моих глазах разрывали в клочья женщин и детей, если у них не было при себе медицинских справок (немцы очень опасались тифа). Никогда не забуду, как после первой проверки ими наших документов во время эвакуации из Украины в Россию, увидела, что по всей длине маминых чёрных волос пролегла широкая седая прядь. С этой жестокой военной отметиной она прожила до самой смерти.

А как можно забыть вражескую бомбёжку, когда в считанные секунды наш мирный эшелон с людьми вспыхнул, как костёр, и на утро от него остались лишь груды искорёженного железа и догорающие трупы мирных женщин и детей. С той самой бомбёжки я не могу без слёз смотреть на костёр, так как в его бушующем пламени мне видится то бескрайнее чёрно-багровое пожарище, какое без разбора пожирало тогда уже мёртвых и ещё живых.

Как можно забыть шалаш, который дедушка смастерил в саду над ямой, где раньше хранилась картошка, и где семь месяцев оккупации прожила наша семья из десяти человек, пятеро из которых были детьми.

Более 80 лет миновало с той поры, но каждый раз, когда слышу звуки губной гармошки или вижу конфеты-помадки, меня по-прежнему охватывает мелкая нервная дрожь, и на губах появляется всё тот же ненавистный вкус горечи и страха, какой испытала зимой 1943-го, когда немецкий дневальный пустил нас в хату погреться.

Как только с сестрой Валей и с братьями Сашей и Володей Головковыми благополучно забрались на русскую печь он, играя на губной гармошке, поманил меня пальцем к себе и показал полную горсть разноцветных конфет-помадок. По-детски этому обрадовалась и испугалась одновременно.

Но мне так хотелось съесть конфетку самой и угостить сестру и братьев, что я пересилила страх, слезла с печки, подошла к немцу и протянула к нему свою худенькую ручонку в надежде, что сейчас конфеты станут моими.

От радостного предчувствия завладеть таким богатством закрыла глаза, а когда открыла, то обнаружила, что немец одним махом высыпал конфеты в свой огромный рот и громко расхохотался.

Глядя в его бессовестные глаза, вдруг услышала слова отца, который, как когда-то сказал мне: «Доченька, никому и никогда не позволяй унижать себя!»

Скрывая навернувшиеся на глаза слёзы, стала колотить фрица кулачками, с криком «чтоб ты подавился, фриц поганый!» укусила его за палец, а слюну сплюнула на его начищенные до блеска сапоги.

Дневальный сорвал с плеча автомат и, конечно, застрелил бы «маленькую русскую тварь», если бы не встала на его пути неизвестно откуда появившаяся бабушка Акулина. Пока она грозила немцу словами, Саша спрыгнул с печки, схватил на руки Володю, вытолкнул меня на улицу и спрятал в яме.

К счастью, через две недели, 3 февраля 1943 года, 309-я сибирская стрелковая дивизия освободила сёла Заломное, Кладовое и Бобровы Дворы от фашистских оккупантов. Но все эти две недели просидела я в тёмной и сырой яме.

Чем ещё запомнилась мне война? Похоронками. В нашу семью они пришли друг за другом и было их три: на дядю Дениса, отца моей двоюродной сестры Светланы, похороненного в братской могиле в городе Керчь.

На дядю Колю, родного брата мамы, похороненного в венгерском городе Будапеште. И на моего папу, место захоронения которого нам найти до сих пор не удалось. В извещении №4351 от 25 июня уже послевоенного 1946 года за подписью военного комиссара Боброводворского района Толченкова сказано, что «красноармеец Лефтеров Георгий Георгиевич, 1908 года рождения, находясь на фронте, пропал без вести в феврале 1943 года».

Это известие, как ни странно, стало для нас обнадёживающим. Я помню, как мама крепко-крепко обняла меня и сказала: «Доченька, успокойся, не надо оплакивать папу, он жив. Не мог он погибнуть в феврале, если в мае поздравил тебя с Днём рождения, а в сентябре мы получили от него открытку и письмо». С надеждой на то, что произошла какая-то ошибка, что папа может быть ранен или пленён, и что из плена он обязательно организует побег, мы и жили долгие годы.

Послевоенная жизнь наша была нелёгкой. Взрослые день и ночь работали в колхозе. Мы, дети, после уроков не шли домой, а отправлялись кто на ферму, кто на птичник, кто собирать по дворам древесную золу для удобрения колхозных полей. В войну и после неё мы не знали слов «хочу» или «не хочу». Тогда для нас существовало одно единственное слово – «надо»!

Ежедневная ответственность за что-то, которая лежала на наших детских плечах, учила нас размышлять, заставляла задумываться над смыслом жизни, по-своему изучать её.

Шли годы, мы подрастали и вместе с нами возрастала наша ответственность ни только за свою судьбу, а и за судьбу родного села, своей страны. С этим чувством мы, дети войны, живём до сих пор, и говорим об этом с теми, кто будет жить на родной земле после нас. После 38 лет работы в Сибири, на Украине и на крайнем севере, в 1995 году, вернулась туда, где выросла, где прошло моё военное детство, где перешагнула школьный порог, носила на груди октябрятскую звёздочку и пионерский галстук, где впервые узнала с чего начинается Родина.

36 последних лет хожу по той же родной земле, по которой бегала с рождения до 14 лет, радуюсь возрождённому над селом колокольному звону, знакомым с детства лицам дорогих мне односельчан, жизненные проблемы которых стали моими, и чувствую себя счастливой. Живу в той же хате, которую в далёком 1950 году, невыносимо трудном, послевоенном, построил мой дедушка. Живу с пользой для себя и для других, и радуюсь жизни. До 80 лет работала социальным работником села Бобровы Дворы.

В марте 2015 года была избрана председателем Совета первичной ветеранской организации Боброводворской сельской территориальной администрации. В ноябре 2016 года с работы уволилась, но как председатель Совета ветеранов, Почётный гражданин села Бобровы Дворы заниматься общественными делами продолжаю.

А для меня эти послевоенные испытания стали, как я считаю, хорошим уроком. Когда справедливость была восстановлена и анкета исчезла из нашего бытия, я поняла, что эти испытания укрепили меня духовно. А самое главное, они помогли мне усвоить одну простую истину, что при рождении я, вместе с правом на жизнь, получила в наследство самое бесценное богатство – Родину, которая пусть через допущенные ошибки, ни только испытывала меня, а и защищала. По-своему учила находить в себе силы, и споткнувшись, не упасть, а удержаться на ногах и идти дальше.

В ответ на это я стала вполне осознанно уважать прошлое моей Родины, активно участвовать в её настоящем и серьёзно задумываться о будущем родного Отечества. И совсем неслучайно вместе с главой администрации Губкинского городского округа Михаилом Лобазновым, председателем Совета депутатов Галиной Колесниковой мы и сегодня решаем проблемы. Благодаря их личному участию и спонсорской помощи односельчан, устанавливаем гранитные и мраморные памятники на могилах односельчан, участников Великой Отечественной войны, у которых не осталось на нашей территории ни детей, ни родственников.

По инициативе и усилиями Любови и Александра Малаховых сняли короткометражные фильмы об участниках войны, тружениках тыла, строителях железной дороги Старый Оскол – Ржава, посвящаем им свои авторские стихи. Эти правдивые наглядные свидетельства о величайшей трагедии человечества, о наших славных односельчанах, о горе, которое нельзя забыть, во все времена будут достоверным и доказательствами нашей светлой памяти о тех, кто подарил нам великое счастье – жить, безграничной любви боброводворцев к родной земле, к нашей великой и несгибаемой Родине, нетленную славу, которой у нас не отнять никому и никогда.

Дорогие мои соотечественники, любите жизнь, живите, по совести, идите по жизни с добрыми намерениями и радуйтесь каждому новому дню, каждому его мгновению Гордитесь нашей непобедимой Родиной. А чтобы эта гордость передавалась от поколения к поколению сохраняйте достойное и трепетное отношение к нестареющей и великой дате 9 мая 1945 года. Вечно храните в памяти славные имена наших отцов, дедов и прадедов. И так же как они, горячо любите Россию.

С высоты прожитых лет я знаю наверняка: жизнь, не осмысленная умом, не испытанная собственной совестью, не мереная на весах добра и зла, идёт прахом. И ещё я знаю, что надёжнее России нет ни одной страны на свете. Неиссякаемой всем вам энергии, крепкого здоровья, скорейшей Победы в Специальной военной операции, синих-синих вам рассветов и золотистых мирных закатов.