Это забыть невозможно! Международный день освобождения узников фашистских концлагерей

Международный день освобождения узников фашистских концентрационных лагерей ежегодно отмечается 11 апреля. Напомним, что концентрационные лагеря нацистской Германии это места массового заключения, содержания и уничтожения властями во время правления Адольфа Гитлера гражданских лиц из разных стран.

Такие концлагеря существовали до начала и во время Второй мировой войны на подконтрольной Германии территории, их было более 30. Множество узников погибало от жестоких издевательств, болезней, плохих условий содержания, голода, тяжёлого физического труда и бесчеловечных медицинских опытов. По некоторым данным, через эту систему прошло не менее 18 млн человек. Из них могло быть уничтожено почти 11 млн.

Из села Богословка четверо жителей оказались в фашистских лагерях. Это Мария Григорьевна Зубарева (была в концлагере в городке Шонефельд близ Берлина) и Мария Николаевна Сапрыкина с 12-летним сыном Егором и 7-летней дочерью Тамарой, которые находились в лагере Герингсдорф в Померании. Им повезло, что они, пережив муки ада, остались в живых и смогли вернуться домой. Но до конца жизни не могли забыть колючую проволоку, изнурительный труд, голод, издевательства фашистов.

Наш земляк, участник Великой Отечественной войны, генерал Матвей Семёнович Новиков, оставил воспоминания об освобождении Советской Армией концлагеря Озаричи в Белоруссии и концлагеря Майданек в Польше. В то время генерал был ещё полковником и занимал должность начальника штаба тыла 1-го Белорусского фронта. Своими воспоминаниями генерал поделился в 1970-х гг. в переписке с юными земляками – учениками Богословкой средней школы.

«Уважаемые юные земляки!» – так начинает он письмо от 26 февраля 1976 года. Далее: «Опишу вам событие, которое очень меня потрясло в годы войны, когда я не мог сдержать слез. Войска 65-й армии под командованием генерал-лейтенанта Батова в марте 1944 года освободили от фашистов восточные районы Полесской области, в том числе и село Озаричи. Северо-западнее Озаричи был расположен лагерь с нашими людьми в количестве до 9 тыс. человек. Престарелые мужчины, женщины, дети и инвалиды, кормящие матери и женщины с малолетними детьми, это до 50% семьи военнослужащих и партизан. Лагерь занимал площадь два гектара, территория была обнесена проволочным заграждением. По углам устроены вышки для наблюдения.

На территории никаких построек, даже лёгкого типа (шалашей, землянок) не было. Водных источников на территории лагеря не было, примыкающее болото было заминировано. На всей территории валялись трупы стариков, женщин и детей. Люди, приближающиеся к проволочному заграждению, расстреливались без предупреждения. Костров разводить не разрешалось. Такие же лагеря были в районах железнодорожных станций Родобелка и Старушка. На всей территории лежали больные на земле, полураздетые, босые люди. Фашисты на машинах завозили в эти лагеря больных сыпным тифом с целью заражения находящихся в лагерях советских граждан и раздувания тифозной эпидемии».

Белорусским правительством и командованием 1-го Белорусского фронта были приняты меры по оказанию медицинской помощи людям, оставшимся в живых. Умерших захоронили на месте лагеря, впоследствии над холмом захоронения установили памятник: воин с автоматом склонился над плачущим ребёнком. Здесь всегда тишина вокруг. Когда бы не находился я в Белоруссии, всегда возвращался к этому месту Озаричи, да, это действительно забыть нельзя».

А вот другое письмо генерала на четырёх листах машинописным текстом, в котором он описывает школьникам, как выглядел польский концлагерь Майданек после его освобождения нашими войсками 22 июля 1944 года в ходе Белорусской операции:

«Я видел бесконечные ряды бараков, серые и однообразные. Равные квадраты полей смерти с железными виселицами в центре. Всюду колючая проволока и сторожевые вышки. Короткий путь от железнодорожной эстакады через баню в газовую камеру, где равнодушно душили мирных людей: детей и женщин, молодых и стариков, занимал всего 15-20 минут. Затем начиналась широкая, посыпанная жёлтым песком дорога, по которой на вагонетках отвозили в крематорий мёртвых. Там палачи искали на их телах драгоценности, рвали у них зубы, отрезали пальцы, когда не могли снять кольца, а потом совали на металлических носилках трупы в печь. Чёрный дым, валивший из высокой кирпичной трубы крематория, густой и жирный, душил город и окружающие деревни. Заключённых тошнило от запаха сожжённых трупов. И только фашисты ничего не чувствовали.

Там же я видел громадный барак, до самой крыши заваленный обувью новой и старой, исправной и нищенской, мужской, женской и детской всех размеров. В других бараках была приведённая в образцовое состояние одежда, бельё, обувь по размерам, качеству для отправки в Германию. Я видел сотни мешков, набитых женскими волосами: рыжими, черными, русыми. Палачи Майданека стригли под машинку перед тем, как отправить людей в газовую камеру или расстреливать вместе с детьми.

В лагере содержалось несколько тысяч узников разных национальностей, которых мы застали живыми, это были кости, обтянутые зелёной кожей. Люди были настолько истощены, что уже не могли есть. Это была страшная картина. Глядя на всё это, о чём сказано выше, в моём сердце, в моём сознании, творилось что-то непередаваемое. Мой рассудок отказывался это понимать. Если бы не отозвали меня офицеры, я не знаю, сколько бы стоял у печи в таком положении, было какое-то оцепенение. Я не сентиментален. Но, будучи на моём месте, даже человек со стальными нервами не мог смотреть без слёз. Я стоял у печи и плакал второй раз за годы войны. Прошло уже более трёх десятков лет после войны, но я не могу забыть тот ужас».

Сегодня, когда Россия ведёт специальную военную операцию с украинским фашизмом, опирающимся на помощь и поддержку стран Запада, западные политики забыли, кто им в 1944-45 гг. выключил печи Освенцима, Майданека и других концлагерей и спас мир от коричневой чумы. Но мы, россияне, это помнить должны, и помнить какою ценою был завоёван мир.